Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)
- Автор: Курукин Игорь Владимирович
- Год: 2019
- Язык: русский
- Год: Наука
- ISBN: 978-5-02-039672-2
- Жанр: История
Электронная книга - «Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)». Краткое содержание книги:
Игорь Владимирович Курукин
Эпоха «дворских бурь»
Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)
Предисловие
«Рассматривая летописи российской истории XVIII столетия, с изумлением замечаем чудесные превращения счастья. Воцарение каждого государя низвергает возвышенных властью предшественника и мощной рукою старается возвеличить наперсников нового повелителя. Видя жестокие примеры, как все любимцы счастья и другие мужи деловые, государственные, каждый в свою чреду, или погибал, или падал в ничтожество, все умы, естественно, объяты были невольным страхом, всякое дарование и благородное честолюбие долженствовали исчезать во мраке неизвестности», — так образно охарактеризовал неизвестный нам автор целую полосу в жизни страны, наступившую вслед за петровскими реформами.[1] С 1725 по 1762 г. на российском престоле сменились семь императоров и императриц, чьи «восшествие» и правление сопровождалось большими и малыми дворцовыми «революциями».
С лёгкой[2] руки В. О. Ключевского название «эпоха дворцовых переворотов» прочно закрепилось за этим периодом.[3] Но историк отметил и то, что «дворцовые перевороты у нас в XVIII в. имели очень важное политическое значение, выходившее далеко за пределы дворцовой сферы, затрагивая самые основы государственного порядка».[4] Выделенные историком «новые явления в нашей государственной жизни» — выдвижение гвардии в качестве особой «государственной корпорации» и «политические настроения» дворянства — уже стали предметом анализа.[5] Но в литературе по-прежнему присутствуют мифы о послепетровской эпохе как времени «засилья иностранцев», «контрреформ» и отступлений от заветов Петра I,[6] когда враждебные преобразованиям силы стремились установить «олигархический строй» или «старые формы власти». Эти стереотипы воспроизводятся в работах последних лет, казалось бы, уже свободных от прежних догм и установок.[7] Можно встретить и противоречивые утверждения, что силовые методы борьбы за власть отсутствуют «в политической традиции России» или, наоборот, являются «давней исторической традицией».[8]
Изучение послепетровского политического режима позволяет раскрыть причины, породившие кризисные явления в механизме верховной власти Российской империи, которые воспринимаются как характерная черта российской политической культуры Нового времени.[9] Обращение к этой теме определяется востребованностью исторического опыта проведения реформ в России при особой роли самодержавия, которое надолго оставалось «единственным гарантом эффективности управления, правосудия, мерой всех и вся в государстве»[10] — и, добавим, в этом качестве успешно воспроизводилось в новых исторических условиях, как и повышенная роль неформальных отношений в политической борьбе при неразвитости институтов правового государства.
Как писал мой учитель С. О. Шмидт, и на рубеже XXI столетия «реликты Средневековья (воспринимаемые — подчас бездумно — как исконные начала общественной психологии)… во многом определяют реальное значение неформальной структуры власти, порождают зыбкость и непредвиденную изменчивость правового статуса высших учреждений и распределения полномочий внутри реально правящей элиты»; равно как и общественные представления о государственном строе России, пришедшие ещё из Средневековья, остаются во многом характерными для общественного сознания россиян.[11] Так, например, составляющей сегодняшнего административного процесса в России являются клиентарные связи, которые оказывают решающее влияние на карьеру чиновника и определяют путь разрешения конфликтов во властных структурах.[12]
В этом смысле история заговоров и переворотов помогает разобраться в социальной психологии людей той эпохи, социокультурных механизмах функционирования власти, представлениях о ней в обществе, взаимодействии небольших групп и отдельных лиц в политике, что свойственно для современных подходов к изучению политической истории, которые можно назвать «политической антропологией».[13]
В своё время один из героев братьев Стругацких жалел, что в учебных заведениях Земли не проходил «курс феодальной интриги», так понадобившейся ему при исполнении миссии в средневековом обществе. Сейчас изучение заговоров, переворотов и других элементов политической культуры уже признаётся заслуживающим внимания со стороны академической науки, свидетельством чего является сборник исследований такого рода, посвящённый политическим интригам и переворотам на Востоке.[14]
1
Перевороты и войны / Христофор Манштейн. Бурхард Миних. Эрнст Миних. Неизвестный автор. М., 1997. С. 475.
2
Автор, являясь сторонником употребления буквы «ё», позволил себе вольность для более точной передачи звучания слов использовать её и в документах XVIII в., когда она ещё не была введена в русский алфавит.
3
Российский энциклопедический словарь: В 2 кн. / Гл. ред. А. М. Прохоров. М., 2001. Кн. 1. С. 727.
4
Ключевский В. О. Соч.: В 9 т. Т. 4. М., 1989. С. 236, 238.
5
См.: Болтунова Е. М. Гвардия Петра Великого как военная корпорация. М., 2011; Бугров К. Д., Киселёв М. А. «Закон» и «Совет»: концептуальное поле проектов политических реформ российской бюрократической элиты (рубеж 50–60-х гг. XVIII в.) // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. 2010. № 33. С. 110–139; Киселёв М. А. Проблема прав и обязанностей российского дворянства в Уложенной комиссии на рубеже 1750-х и 1760-х гг.: к истории Манифеста о вольности дворянской // Уральский исторический вестник. 2013. № 3. С. 30–39; Курукин И. В., Плотников А. Б. 19 января — 25 февраля 1730 года: события, люди, документы. М., 2010; Польской С. В. Дворянский конституционализм в России XVIII — начала XIX в. // ВИ. 2011. № 6. С. 27–42; Правящие элиты и дворянство России во время и после петровских реформ (1682–1750). М., 2013.
6
См.: Каменский А. Б. Судьба петровских реформ (1725–30) // Reflections on Russia in the Eighteenth Century: Papers from the VI International Conference of the Study Group on Eighteenth-Century Russia, Leiden 1999 / Ed. by Joachim Klein. Koln; Weimar; Wien; Bohlau, 2001. Р. 55.
7
См.: История России с начала XVIII до конца XIX в. / Под ред. А. Н. Сахарова. М., 1996. С. 108, 118, 120, 121; История России XVIII–XIX вв. / Л. В. Милов, Н. И. Цимбаев; под ред. Л. В. Милова. М., 2008. С. 144–145.
8
См: Политическая теория и политическая практика: Словарь-справочник. М., 1994. С. 224; Политология на российском фоне. М., 1993. С. 292; Глазунова Н. И. Феномен насилия в русской истории // Военное насилие в политической борьбе. М., 1994. С. 12.
9
См.: Dixon S. The Modernisation of Russia 1676–1825. Cambridge, 1999. P. 15.
10
Анисимов Е. В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб., 1997. С. 292.
11
Цит. по: Шмидт С. О. Средневековье в государственном строе России // Материалы международной научной конференции «Государственное управление: история и современность» (29–30 мая 1997 г.) / Под ред. В. А. Кувшинова. М., 1998. С. 11–12.
12
См.: Афанасьев М. Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. М., 1996. С. 157–158.
13
Кром М. М. Политическая антропология: новые подходы к изучению феномена власти в истории России // ИЗ. 2001. Вып. 4 (122). С. 374.
14
См.: Политическая интрига на Востоке. М., 2000.