Верные до конца

Весеннее утро никак не может проснуться, словно ребенок в люльке. То улыбается солнечными бликами, то вновь смежает веки темных облаков. В Иркутске всегда так весною.

И Леонид Борисович Красин тоже никак не стряхнет с себя сонную одурь. За столько лет скитаний по студенческим углам, одиночным тюремным камерам, солдатским казармам мягкая постель в отчем доме не отпускает, ласково поскрипывает: «Поспи еще, поспи еще…»

Нужно вставать! Хватит, понежился несколько деньков, отдохнул с дороги, пора и за дело. А все-таки славно получилось! За участие в петербургском марксистском кружке Бруснева долго отсиживал в тюрьмах, последние месяцы отбывал в воронежской, откуда и должен был отправиться на три года в ссылку, в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции. Пока «коротал» время в воронежской одиночке, родные сумели исхлопотать замену Яранского уезда Вологодской губернии на Восточную Сибирь. Это оказалось не так уж трудно — в прейскуранте департамента полиции Восточная Сибирь оценивалась самой высшей ставкой и числилась в графе строжайших наказаний…

Сегодня он обязательно пойдет к главному инженеру строительства Кругобайкальской, Забайкальской и Среднесибирской железной дороги и предложит свои услуги. Хотя он недоучившийся студент-технолог, но перед последней отсидкой в Воронеже работал десятником на строительстве Харьковско-Балашовской железки. Недолго, правда, попытался бороться со взяточничеством и хищениями поставщиков да подрядчиков ну и первым же пострадал — вылетел с треском.

Красин явился в дом инженера слишком рано — главный еще спал. Миловидная горничная предложила Леониду Борисовичу подождать в кабинете.

Огромный письменный стол под зеленым сукном, прямо-таки бильярдный, только луз не хватает, и на столе ничего, кроме двух телефонов. Леонид Борисович с интересом стал разглядывать аппараты, од знает настенные, а вот настольные видит впервой. Американские.

Над столом множество таблиц, графиков, диаграмм Графики, цифры имеют для Красина совершенно особую, притягательную силу. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — перед ним итоговые величины. Итог, к которому должны прийти строители Великой Сибирской магистрали. Цифры настолько внушительные, что подобными не может похвастать ни одна железнодорожная компания мира. К концу 90-х годов строители должны уложить 5288 верст рельсового пути, 45,5 версты мостов, соорудить на Байкале две пристани и через каждые 30–50 верст разбросать станции, путевые будки, казармы.

О стоимости этой стройки и говорить не приходится, если сплюсовать все, и в том числе украденное. А ведь строят плохо, из рук вон плохо; Красин уже успел в этом убедиться, Ширина шпал не стандартная, рельсы облегченные, мосты деревянные. Знакомо! Видно, по всей царской России грандиозность, помпезность скрывают брак и казнокрадство. Даже страссировать дорогу как следует не смогли.

Красин еще раз оглядел кабинет. Ба, как это он не заметил — у окна стоит новенький теодолит. Игрушка, каких он никогда еще не видел, наверное, тоже иностранный. Впрочем, в Петербургском технологическом институте, где он учился, геодезию читали в очень скромном объеме, а практики и вовсе не было.

Леонид Борисович, рассматривая теодолит, пропустил момент, когда в кабинете появился хмурый, невыспавшийся главный инженер.

— Вы знакомы с геодезией?

Главный был искренне удивлен, он по себе знал, как плохо изучают эту науку в российских институтах. Сам же он был влюблен в геодезию. И Красин инстинктивно понял это увлечение главного. Что ж, нужно ковать железо, и Леонид Борисович, как бы рассуждая с самим собой вслух, перечислил основные преимущества нового прибора перед его старшими собратьями. Да, недаром о нем, недоучившемся студенте, коллеги говорили, что он инженер божьей милостью.

— Превосходно, молодой человек, прекрасно, а мне говорили, что вы технолог…

Красин решил быть до конца откровенным с этим человеком. Он рассказал ему не только о своей учебе в Петербургском технологическом институте, но и о том, почему учеба была прервана: первый раз в 1890 году за участие в студенческих беспорядках, во второй — через год после восстановления — за участие в марксистском кружке (имени Бруснева Красин не назвал). И новый арест после ссылки в Нижний Новгород — Таганская тюрьма. А затем и не до учебы было — Тула, военная служба вольноопределяющимся, недолгие месяцы отдыха в Крыму, и снова высылка в Воронежскую губернию, где вновь его ждала тюрьма.

— Так что не такой уж я и молодой, минуло двадцать пять, а я все еще не закончил курса…

— Э, батенька, у меня в управлении дипломированных инженеров хоть пруд пруди, сидят, штаны протирают, а на дороге работать некому. Плевать мне на все ваши тюрьмы, ссылки, плевать на то, что вы поднадзорный, мне нужен техник, нужен инженер, а вы, я вижу, в управление не рветесь и практики строительства не гнушаетесь. Вот и прелестно! Для начала зачисляю вас техником, а там будет видно. Кстати, вам известно, что ссыльным, работающим на строительстве дороги, сокращают сроки? Нет? Имейте это в виду.

Красин поимел. Ему вовсе не улыбалось провести в Иркутске все три года ссылки, И даже то, что здесь живут отец, мать, сестра, не могло примирить с перспективой быть оторванным от ставшей уже привычной революционной работы, да и учебы тоже. Из Петербурга, от брата Германа, приходят загадочные письма. Но даже сквозь его иносказания можно понять, что в столице произошли большие перемены и связаны они с именем Владимира Ульянова. Слыхал, слыхал о таком!

Еще два года назад появился в столице помощник присяжного поверенного — Владимир Ульянов, младший брат Александра. Фамилия в революционных кругах России знаменитая. Первым долгом Владимир Ульянов вчистую распушил Германа. Собрались однажды на квартире старого друга по Технологическому — Степана Радченко, и Герман зачитал свой реферат о рынках. Вопрос серьезный, ведь для развития капитализма необходимы рынки сбыта, без них капитализм не может развиваться. А не будет расти капитализм — не будет почвы и для роста пролетариата. Судя по всему, Герман тогда с рефератом не справился.

Слово взял Владимир Ульянов. Всего-то на год старше Германа и одногодок с Леонидом, а какая глубина анализа, какая убежденность. Все поставил на свои места, а под конец вывод. «Мы, — говорит, — должны заботиться не о рынках, а об организации рабочего движения в России, о рынках же позаботится наша буржуазия». Вот и практическое применение марксизма, а не голая теория. Герману бы обидеться, а на деле получилось, что он вернейший последователь Ульянова. Если судить даже по официальной прессе, в Петербурне, Москве, Иванове началась настоящая «промышленная война», стачка за стачкой, забастовка за забастовкой, и, как прозрачно намекает Герман, за этими стачками стоит организация «Союз борьбы», а во главе «Союза» Ульянов.

Об этих союзах, возникших не только в Питере, рассказывали высланные из Москвы, Киева. Организация — это хорошо. А вот он, марксист Леонид Красин, протухает в Иркутске. Впрочем, не совсем так. В Иркутске тоже дискуссируют о рынках, а вернее, о судьбах русского капитализма. Иркутск издавна город политических ссыльнопоселенцев. Марксистов, социал-демократов мало, зато народников полным-полно, и среди них такие «зубры», как Марк Натансон, Дмитрий Любовен, Сергей Ковалик. Они жуют старую жвачку: капитализм в России развиваться не будет, а значит, не будет расти и рабочий класс. Поэтому нечего рассчитывать на пролетария в борьбе за социализм, крестьянин — вот истинный социалист.